Верхом на урагане - Страница 26

Что ж, Малютка Билл готов был поработать шейкером у такого славного молотобойца. Он рассказал Джону Генри, как собирались вручную пробить этот великий тоннель. В те времена никто еще не знал, что такое буровая машина.

Сразу две бригады принялись за дело с противоположных концов горы. Впереди шли молотобойцы, вонзая в твердую породу острие стального бура. Они пробивали дыру, в которую потом закладывали динамит и взрывали скалу. Получался узкий тоннель — «главный». Потом бурили пол «главного» тоннеля и динамитом расширяли его до нужных размеров, чтобы через тоннель мог пройти поезд.

Железнодорожная компания «Ч. и О.» очень спешила со строительством великого тоннеля Биг-Бенд, потому-то и начали пробивать гору сразу с двух концов. Обе бригады должны были встретиться в середине горы.

Малютка Билл сказал Джону Генри, что прокладка тоннеля — работа тяжелая. От керосиновых баков, освещающих путь, такой чад, что нечем дышать. А пыль! И от взрывов и от крошащейся породы под острием бура.

Но Джон Генри только посмеивался на все это, продолжая ползком пробираться вперед по «главному» и вгрызаясь все глубже в скалу.

Шутки ради Джон Генри придумал даже новые слова для своей песни:

Мой бедный помощник,
       мне жаль его.
Мой бедный помощник,
       мне жаль его.
Мой бедный помощник,
       мне жаль его.
Каждый день, каждый день
       уносит одного.

Они прошли уже почти весь «главный» тоннель. Малютка Билл обеими руками держал бур, сверлящий скалу под ударами Джона Генри. И под ритм ударов Джон Генри продолжал петь:

Скалы и горы нависли над нами,
Скалы и горы нависли над нами,
Каждый день, каждый день
Здесь один погребен.

А с другой стороны горы к стене посредине тоннеля приникли бурильщики из встречной бригады и затаив дыхание слушали, как рокочет, разносится густой бас Джона Генри.

Мой друг-молот
       поет, как алмаз.
Мой друг-молот
       рассыпается серебром.
Мой друг-молот.
       блестит словно золото.

Джон Генри был счастлив как никогда.

— У кого самый точный удар по головке бура? У Джона Генри! — гордился и хвастал Малютка Билл. — Кто глубже всех сверлит дыры в скале? Джон Генри! Кто быстрей всех работает молотом? Джон Генри, Джон Генри!

Каждый из тысячи, кто пробивал великий Биг-Бенд, слышал про Джона Генри. Он был знаком почти всем.

Когда бурильщики выползали из узкого «главного» наружу, спасаясь от очередного взрыва, они, все как один, говорили, что Джон Генри бьет своим молотом до того сильно и быстро, что Малютка Билл не всегда успевает трясти и повертывать стальной бур, и тот, перегреваясь, начинает плавиться.

Малютке Биллу дали совет: запасти дюжину бочек льда, чтобы охлаждать бур. Да что там бочки со льдом, ему приходилось запасать и молоты, чтобы менять их по нескольку раз на день, так как в руках Джона Генри они слишком быстро перегревались и тоже делались мягкими, словно воск.

Когда любопытные зрители подходили к тоннелю, они просто пугались. Им казалось, что вся гора сотрясается до основания и буйный ветер в четком ритме врывается в глубь тоннеля. А что, если это надвигается землетрясение? Однако бурильщики объясняли, что всего-навсего это разносятся удары молота в руках Джона Генри по головке стального бура.

Все, кто работал на великом Биг-Бенде, гордились Джоном Генри. Он делал своим молотом всё, что может сделать молотом человек.

И главный строитель тоже гордился им. Он тут же позвал к себе Джона Генри, когда на Биг-Бенд заявился однажды инженер и предложил пустить в ход новую машину — паровой бур. Она работала на пару и могла заменить трех молотобойцев и трех бурильщиков сразу.

Услышав о таком чуде, Джон Генри рассмеялся. Громкие раскаты смеха сотрясли воздух, и теперь настала очередь пугаться тем, кто работал в тоннеле. Они решили, что началось землетрясение, и выскочили из тоннеля наружу, чтобы посмотреть, что случилось. А узнав, что говорит инженер про новую буровую машину, посмеялись вместе с Джоном Генри.

Почему? Да потому, что кто-кто, а они хорошо знали, что Джон Генри может справиться с работой не трех, а четырех бурильщиков, вот как!

Тогда инженер рассердился и вызвал Джона Генри на состязание. Выбрали самую крепкую скалу, которую отовсюду было хорошо видно. Малютка Билл принес лучшие стальные буры, некоторые длиною даже больше двадцати футов. Собралось много народу. Пришла и жена Джона Генри — По́лли Энн — в нарядном голубом платье.

Джон Генри потребовал двадцатифунтовый молот. Он привязал к его рукоятке бант и запел:

Человек — только человек.
Но если мне не одолеть
Твой паровой бур,
Пусть я умру с молотом
в руке.

Главный поставил Джона Генри по правую сторону горы, а инженера с его паровым буром — по левую. Потом вскинул ружье и выстрелил. Состязание началось.

Двадцатифунтовый молот описывал дугу вверх, за плечо, потом, со свистом разрезая воздух, снова вниз — бум! — по головке стального бура. И снова вверх, сверкая словно комета, через плечо, за спину и снова вниз. Вверх — вниз, вверх — вниз. Джон Генри работал и пел:

Мой молот звенит, звенит,
А сталь поет, поет.
Я выбью в скале дыру, дыру.
Эгей, ребята, в скале дыру,
Я выбью в скале дыру.

Но паровой бур от него не отставал. Рат-а-тат-тат!.. — гремела машина. Пш-ш-ш-ш… — шипел пар, скрывая от глаз и скалу и машину. Никто поначалу даже не мог разобрать из-за пара, кипит работа или стоит, крошится скала или нет. Однако Малютка Билл знал свое дело и, когда нужно, менял короткий бур на более длинный, потому что дыра в скале все углублялась под могучими ударами Джона Генри. А потом все увидели, что инженер тоже меняет наконечники бура, выбирая всё длинней и длинней. Его машина уже продолбила в скале — дыру глубиною в двенадцать дюймов. Ну, а Джон Генри? Нет, пока он продолбил скалу лишь на десять дюймов. Лишь на десять!